Майские чтения № 5. АНТОЛОГИЯ ТОЛЬЯТГИНСКОЙ ДРАМАТУРГИИ.

Литературное агентство Вячеслава Смирнова. Тольятти. 2001. Тираж 1000 экз.

По сравнению с предыдущими сборниками, этот выпуск альманаха выглядит довольно эклектичным. Мало того, в каком-либо ином издании подобное сочетание пьес было бы попросту невозможным. Разнобой стилистики, литературных школ, эстетических концепций и взглядов, порой диаметрально противоположная система письма на-вевают на мысль о случайном соседстве авторов под одной обложкой. Но нет - в данном случае их объединяет территориальная
принадлежность. Всего лишь.

Впрочем, авторов все же можно разделить на две условных категории: те, кто по ряду причин работали автономно, пребывая в своеобразном социумном вакууме, и те, кто в силу определенных интересов все же взаимодействовали и, являясь авторами самодостаточными, каким-то образом взаимообогатили друг друга в творческом плане.

Хочется сказать о каждом из авторов сборника, дав при этом некую оценку (субъективную, разумеется) их творчества.

Особый интерес вызывает личность Анатолия Берладина. Причем за интересной личностью стоят и некие литературные труды, которые сложно рассматривать в отрыве от их создателя. Камерный экспериментальный театр Берладина, работавший в

Тольятти в семидесятых, так и назывался - "Экстеатр". По тем временам большой экзотикой были постановки пьес Вампилова, Эрдмана и Мейерхольда. Не найдя отклика своей идеи "театрограда" в лице "отцов города", Берладин с коллективом покинули

Тольятти, работая с переменным успехом в Димитровграде Ульяновской области, в Удмуртии (Сарапул). Жизнь оборвалась нелепо летом 1990 года в Тамбове. Подлинные причины гибели Берладина неизвестны его родным и близким до сих пор. Пьеса 1977 года "Сочувствующие", насквозь пропитанная советской революционной романтикой, представляет собой, тем не менее, довольно своеобразный вариант соцреалистического искусства. Чувственная романтическая линия двух персонажей, которую сейчас назвали бы "подавленным эротизмом советских селян", не карикатурная, а вполне понятная, искренняя набожность сторонников красной армии, неожиданные для литературы и театра тех лет человечес-кие порывы белогвардейцев. Не исключено, что по идеологическим причинам пьеса едва ли могла увидеть свет. Я бы не стал называть ее теперь морально устаревшей, поскольку в языковом и конструкционном плане она представляет определенный интерес. Сейчас мы пытаемся собрать воедино творческое наследие Анатолия Берладина. Не стоит ожидать сногсшибательных открытий, но творчество неординарной личности, работавшей в условиях специфических рамок идеологи, вызовет несомненный интерес.

Эдуард Пашнев, выпустивший в семидесятых-восьмидесятых годах множество прозаических книг, в том числе для детей и юношества, был практически всю свою творческую жизнь человеком театра. Несколько десятилетий дружбы и сотрудничества связывают его с Глебом Дроздовым - главным режиссером и основателем тольяттинского театра "Колесо". Около десяти лет Пашнев был заведующим литературной частью "Колеса", по его пьесам осуществлялись постановки спектаклей, мюзиклов для взрослых и детей. Некогда Пашнев возглавлял Воронежскую писательскую организа-цию, был основателем и создателем Тольяттинской писательской организации. За свою энергичность и кипучую деятельность был прозван Самарскими почвенниками-русофилами Терминатором. Не имея под рукой широкого выбора материала и будучи ограничен-ными печатной площадью, в сборнике мы представляем не самое яркое произведение Пашнева. Являясь высоким профессионалом, превратив свою музу в крепкое ремесло (я полагаю, профессио-нальный писатель должен зарабатывать деньги исключительно своим трудом, не так ли?), в пьесе "Робин Гуд" Эдуард Пашнев оказал сам себе медвежью услугу: не использовав прекрасную возможность творчески интерпретировать классический сюжет, автор всего лишь пересказал известную легенду, незначительно отступив от "генеральной линии". Мастерски владея всеми механизмами ремесла, можно было бы поставить производство пьес на вполне регулярный массовый поток, приносящий больше материальное, нежели моральное удовлетворение. Хотя - материальная стабильность зачас-тую является мощным двигателем и духовных порывов. Не став значительным литературным произведением, пьеса, тем не менее, про¬держалась несколько сезонов на сцене театра "Колесо".

И все же точкой отсчета в развитии тольяттинской драматургии мне видится появление такого автора, как Вадим Леванов. Получив профильное образование в Литинституте, используя в своем твор-честв чеховский (читай - традиционалистский) стиль письма в со-четании с абсурдистскими (тоже, впрочем, чеховскими) тенденциями, Леванов легко вошел в московскую театрально-драматургическую тусовку, что, возможно, дало дополнительные возможности его твор-честву и вывело его пьесы далеко за пределы Тольятти. Собственно, вокруг Леванова и стала формироваться в городе драматургическая среда, подпитываемая наглядным примером для подражания. Пьеса "Зрители" (одно из ранних произведений автора) трактует известный прием "зритель на сцене". Не обладая глобальной метафизической нагрузкой (чего, возможно, и не требовалось), она, тем не менее, дает режиссеру большие возможности в плане постановки. Калейдоскопичный (не лоскутный!) стиль письма говорит о кине-матографичное подхода к написанию произведения. И если в сценическом воплощении мне видится необычайный простор для режиссерской фантазии, то в экранном отображении мог бы присутствовать творческий поиск всей команды - от оператора до монтажера (разумеется, актерам тоже будет что сыграть!).

Ярко ворвался в литературу и Вячеслав Дурненков. Здесь я уже не делаю жанровых градаций, поскольку пьесы Дурненкова насыщены и хорошей литературщиной - то есть помимо изначально постановочных функций, они читабельны именно в беллетристическом смысле. Особый эффект, который дает сочетание метафизики и хорошего насыщенного языка, позволил автору за короткий период обратить на себя внимание литературной и театральной среды. На ранних этапах своего творчества, все еще оглядываясь на опыт Ануфриева и Пепперштейна (см. "Мифогенная любовь каст"), автор все же сумел вырваться из плена талантливого подражательства, заняв свою, пусть маленькую, но уже разрастающуюся нишу. Все эти дифирамбы можно бы и разбавить ложкой дегтя: насыщенная творческая интенсивность порой вводит меня в смущение и заставляет задуматься о графоманских тенденциях автора. Не исключено, что на некоем этапе Дурненкова ожидают творческие трудности. Но уже сейчас, заранее интересно узнать, каким образом он сможет выпутаться из прогнозируемой ситуации?

Новое имя в литературной среде - Виталий Витальев. Остроумная притча "Иудейские львы" и пародийная криминально-бытовая драма "Все на мази" дают некоторое представление о творческом потенциале автора. При подготовке альманаха сожаление вызвала невозможность представить драматурга в более полном объеме -читателя бы заинтересовал тематический спектр и языковые воз-можности автора. Досадно, но ничего страшного - думается, это не последняя наша с Витальевым встреча.

Поэт и музыкант Андрей Князев работает в своеобразном жанре эстетического стеба. Это уже не студенческий капустник, это еще не повод для полномасштабной постановки, но балансируя (осознанно или нет) среди множества закономерно эклектичных граней, Князев заставляет читателя (зрителя, слушателя) с головой окунуться в свой гротескный мир.

Андрей Стеценко представлен здесь в двух ипостасях (я бы сказал - личинах): три его произведения опубликованы под псевдонимом Люсьен Всевышний, и одно - под именем Степан Раззум. Дело в том, что автор всякий раз для своих стилистических изысков, порой разительно отличающихся по письму, придумывает новые образы, имена, То есть игровая природа присутствует даже на уровне псевдонимов. Бурлеск Всевышнего не противоречит природе приемлемого большинством зрителей театра

Раззума. Отталкиваясь от творчества обэриутов (больше, пожалуй, Введенского), Сте-ценко ставит читателя в тупик. Выбор удручающ; либо читатель является идиотом, либо сам автор.

"Рождественская сказка" Алины Абрамовой - самая привычная для зрителя форма подачи материала. Жанр фэнтэзи, обожаемый детьми и подростками, и находящий своих поклонников во взрослой среде, предполагает широкую возрастную аудиторию. То есть пьесы Абрамовой - вполне приемлемый образчик для семейного просмотра (чего не скажешь о некоторых произведениях авторов, представ-ленных в альманахе).

Людмила Чистякова - человек театра (и по месту работы, и по образованию). Ко всему прочему в настоящий момент она обучается в Литературном институте им, А, М. Горького. Словом, ее интерес к драматургии вполне понятен. Театр Чистяковой - театр в первую очередь для зрителя, Ей удалось избежать новомодных тенденций театра для актеров и драматургии для драматургов. С большой надеждой ожидаю, что этот автор оставит заметный след в российской (и, как в ее составляющей - тольяттинской) драматургии,

Автору предисловия Вячеславу Смирнову сложно оценивать достоинства драматурга Вячеслава Смирнова, поэтому скажу лишь несколько слов о пьесе, опубликованной в сборнике. Основной лейтмотив "Голубого фрегата" ~ неадекватность, несоотносимость внут-реннего мира персонажей, и мира внешнего, который окружает их. Собственно, этот разрыв препятствует даже общению персонажей друг с другом, и далее - со зрителем. Будучи поклонником "бумажного театра" - то есть того варианта, когда зритель находится не в зале, а один на один с раскрытой книгой, на страницах которой и опубликована пьеса, автор все свои приемы в основном построил на возможностях читательского, а не зрительского восприятия.

Завершает сборник драма Алексея В. Алексеева "Павлик Моро-зов", имеющая подзаголовок "Сцены из сельской жизни", Само название навевает на грустные мысли об умирающей стилистике соцарта. Не стоит спешить: вы не найдете здесь привычного стеба на базе исторических реалий, Замкнутый, порочный, инцестуально преступный мир мифического села Герасимовка заставляет забыть пас о возможных прототипах, сосредотачивая все свое внимание на шекспировских страстях "героев" (намеренно пишу это слово в кавычках). Мир без просвета при отсутствии положительных пер-сонажей создает жуткую и завораживающую картину псевдодей-ствительности. Детей лучше оставить дома. Возможно, показ пьесы не рекомендован и семейным парам.

Целесообразнее в одиночку насладится хитросплетениями сельской драмы, а заодно с беспокой-ством покопаться в тайниках своей души.

Спасибо всем, кто прямо или косвенно содействовал в осуществ-лении столь спорного, но яркого и необычного проекта, в частности - Институту Открытое Общество (Фонд Сороса, Россия). Ни в Тольятти, ни в Самарской губернии аналогичное издание ранее не осуществлялось. Поверьте на слово: в большинстве случаев, не обя-зательно связанных с книгоизданием, весьма лестно быть первым. Или, не будучи первым, хотя бы обольщаться на этот счет.

В. С.

Вадим Леванов, КОРОТКИЕ ПЬЕСЫ, изд-во "Несвоевременные одиночки", перевод на русский язык Софи Гинт, Татьяны Моги-левской и Жиля Мореля, 2001 г., тираж 2000 экз.

С юных лет в голове вращается незамысловатый мотив и разухабистый куплет "дворовой песенки":

".. .По-французски я не понимаю,
И она по-русски - ни фига.
Как высока грудь ее нагая,
Как нага высокая нога".

Более ничего память не сохранила. По-французски я ни бельмеса не понимаю и по сей день, но согласитесь, дорогие земляки и прочие соотечественники: то, что пьесы драматурга из провинции (провинци-альная литература и литература провинции - две большие разницы, как говорят на юге) публикуются в известном французском издательстве - факт не лишенный приятности во всех отношениях. Как патриот тольяттинской словесности, я рад этому вдвойне. По пальцам можно перечесть местных письменников, чьи отдельные произведения выходили за рубежом, а в таком объеме, да еще и отдельной книгой -пожалуй, ни у кого.

P.S. Разглядывая французские буквы, подозреваю, что эти пьесы, или некоторые из них, были опубликованы на страницах нашего журнала, либо в альманахе "Майские чтения", либо в "Антологии тольяттинской литературы" - словом, "право первой ночи" исполь зовано все же российским читателем, что, согласитесь, опять-таки приятно во всех отношениях.

Книга издана современно, просто и одновременно изящно.

В. М.

P.P.S. от В. С: В книге представлены пьесы "Выглядки", "Muska", "Раздватри!", "Любовь к русской лапте". Блиц-показы пьес были осуществлены в апреле 2001 г. года на театральном фестивале в г. Нанси (Франция). Режиссер показов - Екатерина Шагалова (г. Москва). Материалы о фестивале и о постановках пьес Леванова, а также материал об авторе и его новая пьеса "Вишневый сон Фирса, или апокалипсис от Фирса" были опубликованы в 2001 г. в октябрьском номере журнала "UBU (European Theatre Review)" (г. Париж, Франция).

АНГЛИЙСКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ в переводах Генриха Блонского. Литературное агентство Вячеслава Смирнова. Тольятти. 2001. Тираж 300 экз.

Всегда с уважительным изумлением взираешь на человеческий подвиг: ну, кому в наши дни придет в голову, не руководствуясь заказом от престижного издательства, а по собственной инициативе совершить перевод со староанглийского (!) баллад, многие из которых известны нам еще с детства в переводах Маршака, Цветаевой, других многоуважаемых авторов. Здесь, помимо горения, увлеченности проектом необходима и определенная смелость: ведь если после мэтров браться за, казалось бы, навеки зафиксированный материал, то нужно это сделать не хуже, а лучше их!

Думаю, Блонскому подобная авантюра удалась. Адаптированные для детской аудитории баллады о Робин Гуде в переводах Маршака не идут пи в какое сравнение с аутентичными переводами Блонского. "Баллады" - одна из немногих тольяттинских книг, удививших меня за последнее время.

B.C.