БЕСЕДЫ УХОДЯЩЕГО ВЕКА
На вопросы редакции отвечает Алексей В. Алексеев
- Алексей, автор гениального поэтического творения, книги "Огненный столп", поэт и теоретик стиха Николай Гумилев в "Анатомии стихотворения" писал: "Среди многочисленных формул, определяющих существо поэзии, выделяются две, предложенные поэтами же, задумывавшимися над тайнами своего ремесла. Формула Кольриджа гласит: "Поэзия есть лучшие слова в лучшем порядке". И формула Теодора де-Банвиля: "Поэзия есть то, что сотворено, и, следовательно, не нуждается в переделке". Какая из двух формул вам ближе и почему?
- Безусловно, формула Кольриджа мне ближе, ибо по сути она утверждает превосходство формы над содержанием, а я .никогда не скрывал своих приоритетов в области стихосложения. В отличие от первой половины XX века, у нас сейчас появилось слишком много стихотворцев, абсолютно не думающих о том, как они пишут, считающих технику письма вещью второстепенной. Благодаря им в современном литературном процессе значительно утрачена сама культура печатного слова. Огромная часть "состоявшихся" литераторов элементарно не умеет рифмовать. Кстати, упомянутого вами Гумилева Брюсов в свое время ругал за рифмы типа "эха-смехом". Так по нынешним временам - это едва ли не идеально. А если взять небрежное отношение к размеру, встречающееся у подавляющего большинства поэтов-почвенников?
Посему я заявляю однозначно: формула де-Банвиля глубоко порочна. Сотворенное нуждается в переделке, кропотливой работе над ним, ибо мало сейчас таких мастеров, способных с ходу написать идеальное произведение.
Что касается содержания - оно действительно не важно. Если обратиться, к примеру, к классическим образцам русской прозы - содержание любого из них можно передать в двух-трех предложениях. Остальное - мастерство автора. Поэзия же, на мой взгляд, вещь изначально нёсодержательная. Это гармония слов (в некоторых случаях - осмысленная дисгармония) - то, о чем и говорил уважаемый мною Кольридж.
- Знаю, что вы с большим пиететом относитесь как к личности, так и к творчеству Валерия Брюсова. Чем для вас так притягательна эта фигура? Вы наверняка знаете о существовании довольно четкого и, по-моему, верного клейма на имени "В. Брюсов" - "преодоленная бездарность". Что возразите?
- Я бы разграничил свое отношение к личности Брюсова и к его творчеству. Валерий Яковлевич был образованнейшим человеком своего времени, вклад его в русскую литературу невозможно недооценить. Прибавим к этому, что он, по сути, открыл для нашего читателя массу имен великих зарубежных поэтов, написал множество теоретических работ по стихосложению. Его блистательная книга "Опыты по метрике и ритмике" долгое время была для меня настольной. Без ложной скромности замечу, что считаю Брюсова своим главным учителем в поэзии.
Не буду отрицать, что его собственные стихи в основном откровенно скучны, по плохому книжны, но это до той поры, пока не начнешь вдаваться в их форму, изучать методы написания. Для вдумчивого читателя открываются неведомые горизонты идеальных состыковок слов, переходов из одной строфы в другую, аллитерации и т. д. Его необходимо не читать, но изучать - как учебник, с карандашом в руке. Увы, не многие решаются на такое, тем самым лишая себя уроков великого Мастера. Пусть даже и не великого Поэта.
Что касается "преодоленной бездарности", так по-моему Бальмонт желчно язвил и о "непреодоленной". Это его замечание я отнес бы к самому Бальмонту, в отличии от строгого Брюсова являющегося эталоном легковесности и даже пошлости. Мастер, человек сделавший себя сам, изначально не может быть бездарен. Тем более, замечу, что проза Брюсова восхитительна без всяких скидок.
- Скажите, Алексей, вы, в принципе, допускаете возможность написания таких горних стихов, как, например, лермонтовское "Выхожу один я на дорогу" при помощи только упорного, ежедневного ремесленничества, или же здесь наличествует, скажем, помысел Божий?
- Я против таких определений, как "помысел Божий", "поэт Божьей милостью" и тому подобных. Это полная чушь. Неграмотный в плане стихосложения человек никогда не создаст шедевра. У Лермонтова с этим было все в порядке. Но я не отрицаю вдохновения, вот только без "упорного ремесленничества" оно никому не пойдет впрок. Конечно, литератор Хрюкин из Урюпинска никогда не напишет на уровне Бродского, сколько бы ни терзал свою лиру, но при кропотливом труде однажды может повезти и Хрюкину. Дело не в том, что из каждого творца должен вырастать Бродский или Лермонтов (к которым, кстати, я довольно равнодушен), но в рациональном подходе к поэзии и адекватном определении своего места в ней. Ибо ничего не может быть хуже воинствующего графомана.
- Вторая половина XX века подарила русской литературе двух гениев - Николая Рубцова и Иосифа Бродского, в поэзии, разумеется. Несмотря на разность судеб и поэтических устремлений, у обоих этих поэтов можно найти несколько весомых совпадений, как в жизни, так и в отдельных текстах, что и сделал блестяще Н. Коняев на страницах книги о Рубцове "Путник на краю поля". Что скажете? Может быть, у вас есть другие имена?
- Не особенно хорошо знаком с творчеством Николая Рубцова, но если вам угодно считать его гением - ничего не имею против. По мне, так после Пушкина в русской литературе было два гения - Ходасевич и упомянутый вами Бродский. При всем уважении к Блоку, Пастернаку, Мандельштаму - не могу поста¬вить их в один ряд с названными.
Что касается второй половины века, могу предложить несколько имен про¬сто очень хороших поэтов, и в первую очередь это Николай Глазков и Леонид Мартынов. Глазков - это явный предтеча нашего постмодернизма, написавший в 40-50-е годы ряд текстов, которым позавидовали бы Пригов и Кибиров. С другой стороны, у него постоянно воровали идеи "эстрадники" Евтушенко и Вознесенский. К сожалению, его замечательные стихи растворились в его же собственной официальной поэзии, которой
Глазков вынужден был зарабатывать на хлеб. Однако и того, что дошло до нас - не мало. Мартынов известен более как "поэт для поэтов", блестящий мастер ритмического стиха, никогда не бывший под запретом, но не растерявший от этого свое лирическое своеобразие. Были очень интересные вещи у бардов - в основном у Александра Галича.
Прошу прощения, что не ответил на вопрос о Николае Рубцове - он мне не близок эстетически.
- Многих бодрит и кое-кого даже вдохновляет фраза "Пригов - это Пушкин сегодня", пущенная каким-то неадекватным острословцем. Меня лично она весе¬лит своим детски-непосредственным нахальством. Ваше мнение? Кто для вас "все", за исключением "себя любимого", конечно же.
- К сожалению "Пригов - это Пушкин сегодня" выходит за рамки простого нахальства. Пригов котируется куда выше Пушкина у группы многочисленных и весьма однообразных концептуалистов. У Пушкина, как у гения, не было и не могло быть подражателей. В случае с Приговым все наоборот. Временами за голову хватаешься от ужаса - что эти ребята делают с литературой. Печальнее всего, что молодая поросль, обрадованная перспективой быстрого завоевания популярности, почти поголовно уходит в концептуалисты. Что ж, в конце века постоянно всплывает всякая чертовщина, переживем и эту.
На вторую часть вопроса ответить просто. К "себе любимому" отношусь спокойно, зная свои недостатки. Моим "всем" года четыре подряд был Бродский, пока я не раздарил все его книги знакомым, ибо попав под сильнейшее влияние этого поэта, практически перестал писать стихи. Теперь меня больше привлекают поэты "балладного" склада, в частности заново полюбил Киплинга и идущих по его линии советских поэтов 20-30-х годов.
- Что из жизненного и творческого багажа вы бы оставили "на пороге", а что бы взяли с собой в третье тысячелетие?
- Однозначно оставил бы на пороге свою осточертевшую книжку "Последняя песня Приапа", работу в журналистике, увлечение просмотром теленовостей, нашего Президента с его Государственной Думой.
Взял бы в третье тысячелетие идеи космополитизма, музыку Френка Синат-ры, "Алису в стране чудес", нашего нового мэра с его Городской Думой.
- И последнее: творческие планы поэта Алексея В. Алексеева? Над чем работаете? Когда тольяттинские читатели увидят и прочтут вашу новую книгу?
Больше года не могу закончить эпическую трагедию "Павлик Морозов", написанную духе Уильяма Шекспира. Перед началом работы мною был перелопачен весь Шекспир, причем особенное внимание уделялось "Макбету" и "Ричарду ИГ. Там у меня речь, идет о маниях и фобиях жителей глухого села Герасимовка близ Нижнего Тагила. В общем, с известной историей пионера-героя ничего общего.
Надеюсь расправиться с Павликом в ближайшем будущем, тем более, что уже поступила заявка на его постановку в одном из полупрофессиональных театров.
Что касается издания полной версии "Путешествия из Содома в Гоморру", то дело только за спонсорами. Я здесь принципиален - сам деньги на выпуск в тираж своих творений изыскивать и выбивать не собираюсь.
Беседовал Владимир МИСЮК
- - - - - - - - -
Алексей В. АЛЕКСЕЕВ
СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ КНИГИ "ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ СОДОМА В ГОМОРРУ"
"Все сводилось к безмолвной, бесформенной возне двух литераторов, из которых один разваливался от наркоти¬ков, а другой страдал неврозом сердца и к тому же был пьян ".
В. Набоков "Лолита"
ТВОРЧЕСТВО
Арсению Конецкому
Перейдем к изложению главной
И сакральной задачи игры -
По ночам мастурбируя в ванной
Постигаешь иные миры.
Только так суждено крохобору
С изможденной синицей в горсти
По пути из Содома в Гоморру
Совершенство свое обрести.
Проходимцы тасуют колоды,
Продолжая бессмысленный род,
Из народа выходят уроды
И заходят обратно в народ.
Пусть твердит краснорожее племя,
Что до Гамлета ты не дорос,
Но твое одинокое семя -
Суть отгадка на глупый вопрос.
Наши игры не сыщут оваций,
Но закончатся вящим добром -
Сквозь извилины канализаций
Чудо-сперма найдет водоем.
И внезапно нахлынет истома,
Оттого, что в козлиной ночи
Мы с тобою от этого дома
Навсегда потеряли ключи.
РУССКОМУ ПОЭТУ
Мы строили церкви, а не синагоги,
Куда повернули в итоге дороги.
Безродное племя, чернильное семя
Юродствует в это беспутное время.
Поэт! Расскажи мне о верности долгу,
О том, как Сережка имел Айседорку,
О птицах речистых, о звездах лучистых,.
О видевших смерть на войне коммунистах.
Держава в когтях иноземной химеры -
Японские боги, еврейские мэры, -
Была бы лишь вена, но нету и вены,
И я на изменах сижу от измены.
Поэт! Расскажи мне о красной девице,
О том, как Сережка мечтал похмелиться,
О чуткости чуди, о дерзости эрзя,
О наших березах, любимых донельзя.
В развязке же той исторической драмы
Закапают гадко концы гексограммы,
И флаги взовьются у нас за Плечами,
И ангелы в небе трубнут палачами.
Поэт! Расскажи мне об истинной вере,
О том, как Сережка кончал в "Англетере",
О строчках, написанных в пору ночную,
О Черной реке - не про "Речку Вторую"!
Пускай нас не будет, пускай нас осудят -
Жила бы Держава, а славы прибудет! -
Потомки возложат - без тени сомненья! -
На вражьи надгробья твои сочиненья.
ПСАЛОМ
"Я вышел па поиски Бога..."
А. Галич
Тебя поманила дорога,
Ты молча надела пальто
И вышла,на поиски Бога,
Которого звали Никто.
Ты шла по большой магистрали,
Тебя обгоняли авто,
Которые Бога не знали,
Которого звали Никто.
Смешались восторг и тревога,
Как будто картинки лото,
Когда ты увидела Бога,
Которого звали Никто.
Вдали от евангельских басен,
Написанных в явном бреду,
Он был вознесённо прекрасен,
Вися на осине в саду.
НОВЫЙ ЭДИП
В мире моих книг
Не до твоих саг -
Так никогда "тик"
Не перейдет в "так".
Но впереди - дым,
Можно войти в дом,
Тихо сказать "бим"
И, помолчав, "бом".
В доме горит свет
На шестьдесят ватт.
Я говорю: "Свет,
Не уходи в ад,
Не уходи в снег,
Не уходи в цинк,
Мы проживем век,
Но за один миг.
В море моих слов
Ты не найдешь новь:
Нужно любить кров,
И - никогда! - кровь.
Только один звук,
А на письме - знак! -
Если придет друг,
Или пройдет враг.
В сущности, я - гей,
Но для тебя -пай.
Я говорю "пей",
Чтобы сказать "дай".
Есть неплохой джин
И - небольшой! - страх.
В сущности, я - джинн,
Только потри пах.
В свете таких дней
Трудно не быть злым.
Я не могу с ней
И не хочу с ним.
Я не ищу Жертв
И не дрочу в пять, -
В сущности, я - мертв
Из-за тебя, мать.
В пору продлить спич,
Но наступил срок
Просто вкушать дичь И
выжимать сок.
Это всегда - труд, -
Не говори "грех"! -
Я не читал труд,
Что написал грек.
В муках избрав секс
Не для людских масс,
Я не любил плебс
И презирал чартс,
Но позабыл честь
Ради твоих ног, -
В сущности, Бог есть,
Ты, например, Бог.
Все решено, мать,
Не издавай вздох,
Бога нельзя взять,
Ежели он - Бог,
Ежели он - флаг,
Ежели он - жив, -
А потому - ляг
И превратись в миф.
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
Вбивая гвоздь сегодня поутру,
Я чувствую, что завтра не умру.
Хорошая такая, в брюках клеш,
А ты и послезавтра не умрешь.
Он негодяй и полный идиот,
Но будет жить, а значит - не умрет!
Туристы наблюдают водоем
(Мы их берем для рифмы "не умрем").
Под сенью экзотической айвы -
Я уверяю: не умрете Вы.
В автобусе - шестнадцатый маршрут! -
Шофер и пассажиры не умрут.
Воистину: никто не сможет впредь
Подобно мне два раза умереть.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ
Смазливой лягушкой в постели,
Блудливой Петрушкой в руках! -
И мы никогда не умели
Со всеми витать в облаках! -
Я сделал ее в третьем сете,
Хотя затянулся тай-брек -
Прирученный мячик в ответе
За этот успешный ремейк.
Куда наши годы летели
Конями в бесцветных пальто?
Из девочек вышли модели
Не самых изящных авто.
И я эту славную кису
С конфеты "А ну, отдери!"
Простить не смогу за Алису,
Тем более - Экзюпери.
Сегодня в классическом баре,
Бросая по кеглям шары, -
Мне думалось об Эскобаре,
Приконченном после игры! -
Болтали о цинковой мази
И прочих печалях земных, -
А все же случайные связи
Приятнее всех остальных.
...Простое подобие быта,
Приют одиноких мужчин.
Я выпил коктейль "Маргарита",
А ей предложил героин,
Потом дотащил до дивана,
Хотя мне хотелось того
Чуть меньше второго стакана
И даже себя самого.
Она не лепила отмазки,
Но что этот скучный балет,
Когда тебе грезятся ласки
Ребенка пятнадцати лет.
Какая тревожная глупость -
Вот так подчиняться судьбе! -
Когда возвращается юность,
Становится не по себе.
И беса в ребро поимели,
И'белую пыль на висках, -
Смазливой лягушкой в постели!
Блудливой Петрушкой в руках! -
Все стало гораздо дороже,
А в мире свирепствует "Quake" .
Я бил ее долго по роже За этот паскудный ремейк.
ИНТЕРМЕДИЯ
Пархатые ангелы дуют в дуду,
Романтикой дышит держава, -
Я мог бы родиться в нормальном году,
А вышла - сплошная подстава.
На засранной кухне ваяю "ерша"
Для женщины легкого нрава,
Которая раньше была хороша,
А нынче - сплошная подстава.
Счастливые люди не едут в метро,
Читая под грохот состава, -
Сегодня опять разыгралось перо,
А вышло - сплошная подстава.
Брутальное небо маячит в окне,
Как будто крутая халява, -
Но если захочется сдохнуть во сне,
То выйдет - опять же! - подстава.
ПУТЕШЕСТВИЕ
Мы платили налоги
В предназначенный час,
Но ужасные боги
Все решили за нас.
Подоспевшим к разбору
Ничего не дано, -
Из Содома в Гоморру,
Как синдром домино.
Мы желали погрома,
Но не знали о том,
Что подобие дома -
Это все-таки дом,
И теперь одиноки
Вдохновения ждем
С поколением коки
Под кислотным дождем.
Молодежи до фени,
Что в последние дни
Чьи-то зыбкие тени
Прозябают в тени.
Под потешные споры
О нездешних краях -
На руинах Гоморры,
На Содома углях.
Говорят книгочеи,
А они не в чести.
Что в садах Иудеи
Будут груши цвести.
Даже ежели с бухты
Их поверить словам,
Околачивать фрукты
Предоставят не нам.
Все проходит с годами, -
Первым делом - года, -
Мы не стали богами,
И уже никогда
Не залезем на гору,
Но заляжем на дно, -
Из Содома в Гоморру,
Как синдром домино.
Ни положенный бонус
Не поможет игре,
Ни особенный тонус
Как у Павла Буре.
Так высокие были
Лягут в низкий куплет...
Но зачем-то мы жили
Эти несколько лет?
СРЕДИ АНГЕЛОВ
Посмотрите - как они невинны,
Милые соратники мои, -
Два снежка для ангела Марины
И снежок для ангела Ильи.
Людям не понятна пиша наша,
Им бы поднабраться портвешку, -
Есть еще Сережа и Наташа -
Этим тоже выдам по снежку.
Зазвучит неслыханная песня,
Как приказ лететь на рандеву,
И высокий глас из поднебесья
Призовет крылатых в синеву.
Вот такая ангельская доля,
Подчиняться через не могу, -
И краснели капельки контроля,
Растворяясь в мартовском снегу.
ЭПИТАФИЯ 2000
Простые мальчики с рабфака
На площадях шагали строем,
И низкорослый задавака
Национальным слыл героем,
Простые девочки с изнанки
В порнографической газете, -
А мы с тобой читали танки
И знали, что одни на свете,
И на двоих одна дорога,
И бормота в одном стакане,
И мы хотели верить в Бога
На развалившемся диване,
И в добросовестном угаре
Себя держали в черном теле, -
Но серафимы не в ударе,
А херувимы на прицеле, -
И мы спокойно ждали знака,
Мечтая о прошедшем лете, -
А низкорослый задавака
Мочил кого-то в интернете, -
И мы прекрасно понимали,
Что завершается эпоха,
И потихоньку отплывали
Туда, где, в сущности, неплохо.
ВОЗНЕСЕНИЕ
Ребенок, совесть моя чиста,
А сам я почти святой,
И чашка кофе в кафе "Мечта"
Стала моей мечтой.
Ребенок, всякий напрасный труд
Не доведет до добра,
И если завтра меня умрут,
Просто скажи: "Пора".
Ребенок, я навсегда устал
Пускать козлят в оборот,
И вся богема идет в аннал
Через открытый рот.
Ребенок, лучше уже сейчас
Из крана выпустить газ -
Воздушный шарик поднимет нас
И унесет в Канзас.
- - - - -
Алексей В.Алексеев - выпускник Литературного института им. М. Горького, автор поэтической книги "Последняя песня Приапа", участник коллективных сборников