В октябре2002года Тольяттинская писательская организация (ТПО) отмечала свое десятилетие со дня образования. Тем самым катализатором, который побудил в свое время тольяттинских литераторов к объединению, послужил Эдуард Иванович Пашнев, заведующий литературной частью театра "Колесо ". Тольяттинские писатели по праву считают Эдуарда Ивановича отцом-основателем профессионального писательского союза в Тольятти. Сейчас Пашнев проживает в Сан-Франциско, нам удалось связаться с ним по интернету, и он любезно ответил на некоторые наши вопросы.
B.C.

- Эдуард Иванович, более десяти лет назад Вы приехали в Тольятти из Москвы. Какой литературный пейзаж предстал Вашему взору?

- В первые дни моей жизни в Тольятти у меня было ощущение, что писателей в этом городе нет. Но постепенно я узнавал о существовании в городе литературных объединений, имена поэтов и прозаиков. Много позднее я убедился в том, что Тольятти очень талантливый город, и его потенциал литературный - огромный. И сейчас не все еще пришли, не все заявили о себе.

- Не могли бы Вы рассказать о состоянии литературных сил того времени подробнее?

- В Тольятти в то время я был единственным профессиональным писателем, то есть членом СП СССР. Через некоторое время была принята в Союз Валентина Рашевская. Но многие члены литературных объединений работали на профессиональном уровне. Станислав Пономарев, например, уже издал интересную книгу в Москве в престижном издательстве "Детская литература", Борис Скотневский успел побывать участником совещания молодых писателей в Москве и московские писатели его хорошо запомнили. Люба Бессонова напечатала свои стихи в антологии женской лирики "Вечерний звон". Библиотека Конгресса США обратилась с просьбой прислать книги Бориса Скотневского и Любови Бессоновой.

- Почему Вы решили потратить силы на создание писательской организации в городе, в котором уже существовали несколько литературных объединений?

- В городе к тому времени существовали три самодеятельных литературных объединения. Не было также профессионального театра. Мы сразу же столкнулись с тем, что самодеятельность театральная стала в определенную враждебную позу. Они даже сочинили песню "И на обломках "Колеса" напишут наши имена". Приходилось эту воинствующую самодеятельность преодолевать. Театр "Колесо" в первые годы своего существования имел статус "Культурного центра". Это было записано в министерских бумагах. У меня должность была "Заместитель директора по репертуару". Опираясь на статус "Культурного центра", я решил собрать в театре всех пишущих. Мне показалось интересным и важным объединить литературные силы вокруг театра и попытаться создать профессиональную организацию писателей. Я очень не люблю в применении к искусству понятие "самодеятельность". Известный актер Малого театра Игорь Ильинский говорил:

- Когда у меня болит зуб, я иду не в самодеятельность, а к врачу. Предварительно я побывал во всех литературных объединениях Тольятти:

"Лире", "Ладе", "Доме Репина", и пригласил руководителей. Они пришли, но держались каждый отдельно. Я предложил устроить общий литературный вечер. Обещал выпустить сводную афишу. Все три руководителя (Рашевская, Смолина, Николаевский) возражали. Мне пришлось выпустить для каждого литературного объединения отдельную афишу и отдельный буклет со стихами и фотографиями. Я попытался опубликовать как можно больше поэтов из всех трех литературных объединений. В этих небольших книжечках были, по-моему, опубликованы стихи нынешнего зав. отделом культуры Владимира Колосова. Кстати, и Алексея Алексеева я первый напечатал на страницах театрального бук¬лета. Я сразу почувствовал когти льва. В отличие от многих, он владеет стихом в совершенстве. Правда, характер у него не сахар. Что же делать. Талантливые люди часто хороши только тогда, когда читаешь их сочинения.

Общего вечера не получилось. Дружбы не получилось. Но объединение Людмилы Смолиной обосновалось при литературной части театра "Колесо". Уезжая на лето, я оставлял Любе Бессоновой ключ от своего кабинета. Поэты там собирались регулярно. Ключ, правда, потом от кабинета потеряли, а Смолина трагически погибла. Начиналось сложное время перестройки. Театр на Таганке разделился на два театра. МХАТ разделился на два театра. Писательский союз, как туфелька-инфузория, стал делиться на многочисленные самостоятельные организмы. Я подтвердил свое членство в Союзе Российских писателей, был избран в руководящий орган - "Координационный Совет". Упростился механизм приема в Союз писателей. Раньше надо было подавать предварительно документы в Самару. Теперь появилась возможность выходить прямо на Москву.

К этому времени при театре "Колесо" усилиями Станислава Пономарева, Вячеслава Смирнова, Любови Бессоновой и Александра Степанова была создана Тольяттинская писательская организация ГШ О) из не членов союза писателей. Деньги, чтобы изготовить печать и открыть счет в банке, дала газета "Площадь Свободы". Потом мне с трудом удалось уговорить Бориса Скотневского и Станислава Пономарева подать документы в Союз Российских писателей. Скотневский в последний момент принес мне папочку с заявлением к поезду. На одном из первых заседаний приемной комиссии в Москве сразу были приняты в Союз писателей три человека: Скотневский, Пономарев, Степанов...

- Вы стали первым председателем ТПО, но, насколько мне известно, это был не первый опыт?

- В России существовали три крупных писательских организации: первая, естественно, в Москве, вторая - в Ленинграде, третья - в Воронеже. Я несколько лет был Председателем правления Воронежской писательской организации. В нее входили 60 профессиональных писателей и более двухсот человек литературного актива, которые активно издавались и принимали активное участие в литературном процессе. В Воронежской организации было несколько очень знаменитых писателей, например Гаврила Троепольский, автор книги "Белый Бим Черное ухо". Это был удивительный старик. Он многому меня научил. Еще до того, как я стал Председателем правления, произошел у меня с ним конфликт. Случилось несчастье, повесился в своей только что полученной квартире талантливый поэт Алексей Прасолов. Я на похороны не пришел. Встречаю Троепольского. Он спрашивает:

- Ты почему не был на похоронах? Я говорю:

- Гаврила Николаевич, я не люблю похороны.

- Ах, ты такой-сякой, - сказал он, - а кто же понесет гроб? По-твоему, покойник сам должен идти на кладбище?

Я был в то время молод и не понимал, что у каждого человека есть обязанности, в том числе и на кладбище.

Внешне Троепольский ко мне относился очень хорошо. Однажды он мне даже сказал:

- Почему ты не дал мне свой рассказ "Хромой пес"? Я бы его напечатал в "Новом мире".

Но на заседаниях правления мы часто оказывались по разные стороны вопроса. После смерти писателя Коноплина осталась однокомнатная квартира. У этого писателя была дочь вне брака, которую он уже пожилым человеком признал, дружил с нею. К этому времени она уже напечатала несколько критических ста-тей, проявила себя талантливым критиком. Я считал естественным, чтобы дочь писателя унаследовала его квартиру. Но у некоторых членов правления были другие планы по поводу этой квартиры. Один член правления хотел отселить свою собственную дочь в эту квартиру. Другие члены правления его поддержа¬ли, в том числе и Троепольский. Тогда я отказался руководить этим правлением. Троепольский стучал палкой об пол и кричал:

- Заставить Пашнева работать!

Меня не отпустили, но я издал приказ о том, что ухожу в отпуск. И из отпуска уже не вернулся.

- Не ошибается только тот, кто ничего не делает. С высоты теперешнего опыта: были ли допущены ошибки при создании ТПО?

- Ошибки я допускал, когда руководил Воронежской писательской организацией. Этот опыт помог мне избежать ошибок в Тольятти.

Я старался строить организацию на дружеских началах. И несколько лет у нас в Тольятти не было конфликтов. К сожалению, в дальнейшем все пошло, как везде, возникли конфликты, раскол. Кого-то не поняли, кого-то обидели. Теперь в Тольятти две профессиональных писательских организации. Это грустно.

- Как отнеслись к Вашей инициативе официальные лица города?

- Чиновники всячески помогали создавать театр. Но когда я выпускал афиши и буклеты литературных объединений, в горкоме возникло недоумение. Был цензурная попытка запретить издание этих буклетов. К счастью, секретарь по пропаганде, Игорь Антонов, в конце концов разрешил эти издания. А позднее, будучи руководителем коммерческой организации, помог созданию писательской организации деньгами. Очень помог Николай Дмитриевич Уткин. Мы почти год ходили с Пономаревым по разным инстанциям, доказывая, что писателям необходимо иметь свой дом. Нас вежливо слушали, и ничего не делали.

Но однажды Николай Дмитриевич пригласил меня, велел мне подписать бумагу и поставил свою подпись. Вопрос был решен, вопреки мнению некоторых чиновников из администрации.

- Работая в театре "Колесо", вы подолгу жили в нашем городе, но при этом всегда оставались человеком и писателем с московской пропиской. Однако Ваше влияние на культурную жизнь нашего города было несомненным, и сказывается до сих пор. Как Вы считаете, в Тольятти остались Ваши ученики, последователи?

- Учеников у меня нет, я никогда не претендовал на то, чтобы стать Господином учителем. Я сам готов учиться в любую минуту. Да и трудно в поэзии, например, перенять чей-то опыт. Вот у Бориса Скотневского поразительной чистоты лирика. Это его дыхание. Как этому можно научиться? Он дышит так, я по-другому. Известно, например, что мужчины дышат животом, а женщины - грудью. И своеобразие этого дыхания сказывается в женской лирике. Это можно увидеть и в творчестве Любы Бессоновой, и в творчестве Елены Каревой. Есть женщины, которые пишут, как мужчины. Такое у них дыхание.

- Вспоминаете то время?

- Да, это было счастливое время. Я все больше и больше узнавал город. И огорчало меня только одно: что некоторые талантливые литераторы все еще сомневались в необходимости единой писательской организации, и не приходили к нам.

- Известно ли Вам что-либо о событиях литературной жизни ТПО на данном этапе?

- Интернет помогает мне быть в курсе всех событий. Находясь в Сан-Франциско, я регулярно читаю газету "Площадь Свободы" и другие издания, знакомлюсь с событиями культурной, литературной жизни на сайте 101.km.ru. Заглядываю на сайт "Литературной газеты''. Кажется, зимой наткнулся на подборку стихов Мисюка. Я все больше убеждаюсь в его оригинальности. У него такие неожиданные и такие точные метафоры, как, например: "Тополей чешуя золотая". Это надо увидеть, этому надо было найти слова. И в других стихах много метафор, которые существует в особой образней системе Мисюка. Очень задели меня его стихи о матери. Хорошо, что "Литературная газета" напечатала его подборку.

- Интересно, а что бы Вы сказали о нынешнем положении дел в ТПО?

- К сожалению, интриги в писательских организациях скорее закономерность, чем случайность. Есть в организации свои голуби и свои скорпионы. Есть графоманы, о которых поэт очень точно сказал:
Графоман - это труженик, это титан, Это гений, лишенный таланта.

Голуби, скорпионы, графоманы - литературная среда, которая необходима, как круглый камень, о который точат ножи. Только обтачиваясь о камень, нож может стать острым, только общаясь, испытывая противодействие и сопротивление, писатель может набрать силу. Ветер, раскачивая дерево, укрепляет корни.

К успехам писателей из Тольяттинской писательской организации отношусь, как к своим собственным. Вот Елена Карева напечатала большую подборку стихов в Нью-Йорке в "Новом журнале". Этот журнал существует 60 лет. В нем печатались Бунин, Бродский, Солженицын, и многие, многие самые знаменитые писатели. Вот теперь в этом журнале напечатаны стихи Елены Каревой из Тольятти. Я держу этот журнал с особенным чувством, даже с некоторым удивлением. И немного иначе воспринимаются стихи, которые написаны в Тольятти, а опубликованы в Америке. Это наша общая удача.

Радует меня издательская деятельность Тольяттинской писательской организации. Много удачных проектов осуществил Вячеслав Смирнов. За эти десять лет он проявил себя не только как талантливый писатель, но и как талантливый издатель. С удовольствием я держу в руках тольяттинский литературный жур¬нал "Город". Его главный редактор Владимир Мисюк и члены редакционной коллегии создали симпатичный по оформлению и содержанию журнал. "Город" не похож на все другие толстые журналы, у него свое лицо и свой взгляд на мир. То, о чем мы мечтали 10 лет назад, стало реальностью. Писатели имеют и свой дом, и свой журнал.

- Думаю, читателям журнала будет интересно узнать о Вашей жизни в Америке, особенно творческой.

- Моя жизнь в Сан-Франциско слишком удобная и медленная в бытовом смысле. Мне кажется, что я расту внутри себя, как травка зеленая. Прибрежная часть города состоит из особнячков в два-три этажа. Каждый дом раскрашен в свой цвет. Эти особнячки называют здесь "Крашеные барышни". У подъездов экзотические цветы. Деревья подстрижены причудливо. Некоторые низкорослые деревья подстрижены шарами и похожи на пуделей. Прогулочный маршрут у меня - по берегу океана. Высокий берег, сосны, далеко все видно, ветер овевает душу. Идешь и думаешь о чем-нибудь своем. Условия для жизни для работы идеальные.

Америка своеобразная страна в культурном отношении. Например, я пытался в библиотеке "Русского центра" взять книгу стихов Петрарки. Но книги не нашлось, и фамилии этой библиотекари не знают. Посмотрели по каталогу и предложили мне книгу "Петреску". И мне, конечно, не хватает творческой атмосферы и общения, которые были у меня в России. Но и здесь я не сижу без дела. В упомянутом выше "Новом журнале" весной был напечатан мой рассказ "Под железной звездой". Рассказ не политический, я написал его о своей бабушке.

Во-вторых, мы с моим другом В. Панкратовым из Воронежа работаем над книгой о мастерстве. Главы пишутся статейно, научно, проблемно.

B-третьих, такой неожиданный поворот: я осуществляю постановку спектакля на религиозную тему для местной церкви Евангелистов.

И, кроме того, я работаю над книгой "Записки игрока-туриста" Я из любопытства несколько раз съездил в казино, и написал три рассказа на материалах поездок. А потом понял: надо часто ездить и вести дневник игрока-туриста. Этим я и занимаюсь. Езжу в Рино, Тахо, Карсон сити и в индейские казино во всех направлениях. Здесь такой бизнес. Хозяин автобусов привозит людей в казино и за каждого человека получает определенную сумму. Туристы должны своей игрой на чужие деньги создавать в зале казино игровую атмосферу. И, кроме того, хозяева надеются, что в группе окажутся азартные люди, которые поиграют на чужие деньги, а потом станут ставить свои. А потом станут постоянными клиентами казино.

Это как с наркотиками. Известно же, что наркодельцы сначала дают наркотики бесплатно, в школах. А потом эти школьники становятся их клиентами. В Калифорнии игорный бизнес запрещен, но для индейских резерваций сделали исключение. На землях разных индейских племен открыто больше десяти казино. Я там бываю регулярно. Начал собирать коллекцию долларов. Каждое казино имеет свой монетный двор и выпускает свои монеты для игры. На каждой такой монете название казино, символика. Эти игровые доллары тяжелые и красивые. У меня на столе лежат 20 таких монет. Это значит, что я бываю в двадцати казино. Одним словом, работаю игроком-туристом. Иногда выигрываю, но чаще проигрываю все, что дают, но это не смущает меня: моим главным выигрышем будет дневник игрока-туриста.

- Эдуард Иванович, спасибо за интересные ответы на вопросы.

- Передавайте привет всем, кто знает и помнит меня, всем хорошим людям.