Мальчик

Кто-то позвонил, и Мальчик, на носках миновав переднюю, вплотную подошел к двери. Прислушался. Лестничная клетка жила своей, особой жизнью, словно к уху приложили огромную раковину, в глубинах которой бушевало море. Тот, кто стоял за дверью, подергал ручку, позвонил еще раз. Мальчик стал дышать еще сдержаннее. Наконец за дверью послышались неторопливые шаги. Ушел. Мальчик вернулся в комнату, сел на измятую постель, поджал под себя исцарапанные колени и заплакал. Ему нравилось так плакать. Сразу становилось легче. Слезы забавляли его, он косил глазами, надувал щеки и видел, как они, горячие, скатывались вниз.

Часы пробили полдень. Сквозь щель в занавесках тонкая полос¬ка дневного света проникла в комнату, точно кто-то светил фонари¬ком. Мальчика окружали вещи. Из кухни тарахтел холодильник, сказочным чудище возвышался комод, на пестром ковре висела картина, с которой в пол-оборота, все его девять лет, наблюдала за Мальчиком надменная женщина, спрятав руки в старомодную пушистую муфту. Все это было знакомо Мальчику, все было проверено, каждый уголок был исследован, и уже ничего не таило в себе открытия. Сначала непонятным было слово "ангина", но и оно оказалось скучным: строго-настрого было запрещено выходить на улицу, открывать окно, ходить босиком. "Если хочешь, чтобы все кончилось, лежи и спи!" - сказала, уходя, мама. Мальчик хотел, чтобы все кончилось хорошо, но спать ему не хотелось... Он стал вспоминать свои детские словечки, которые он узнал от взрослых, и, запомнив, гордился своими открытиями: "лошадист" - всадник на лошади; "волгист" - таксист на "Волге"; "тетя животатая" - про беременную.

От размышлений Мальчика отвлекли крики. Кричали во дворе. Он подошел к окну и заглянул вниз. По двору носилась ребятня, возглавляемая дедушкой Николашей. Это был сухой, высокий старик с гнутым птичьим носом, маленькими слезящимися глазами, над которыми, словно две дождевые тучи, нависли густые брови. Мальчик боялся деда Николашу. Однажды, гуляя во дворе, он забежал в подворотню по самым маленьким делам и был застигнут врасплох дедушкой. Ухо Мальчика до сих пор горит при воспоминании.

Пристыженный перед всем двором, поднялся он в тот день домой, и ещё долго обидная кличка "Писун" звенела мальчишескими фальцетами в потаенных проходах старого дома. Каждый раз, возвращаясь из школы, Мальчик видел, как дед Николаша, расстелив на балконе раскладушку, лежал, показывая солнцу дыры в шерстяных носках. У Николаши было два сына. Старший прошлым летом поступил в медицинский, и дед Николаша, созвав всех соседей к себе за стол, угощал их вином и рассказывал, как трудно далось ему поступление сына, как больно ударило его это по карману. Соседи пьянели и в один голос хвалили Николашу. Младшего дед называл "неудачником". "Неудачника" осенью призвали в армию, он служил где-то поблизости, и дед возил туда полные сумки, которые, как он объявлял соседям, предназначались какому-то майору, командиру сына. "Он висит у меня на удочке!" - любил повторять Николаша. Мальчик не понимал, как может человек, тем более майор, висеть у деда на удочке, но боялся спрашивать, да и не хотел...

"Люди добрые! - дед Николаша стоял посреди двора в окружении мальчишек и как коверный в цирке объяснял соседям происходящее, - Совсем житья нет, люди добрые! Скребет и скребет, скребет и скребет, паршивая!"

В руках у Николаши был деревянный ящик из-под бутылок, по сторонам от него выстроились мальчишки с клюшками в руках, которыми они гоняли по асфальту вместо шайбы маленький мяч.

"Плотнее, плотнее! - командовал Николаша. - Ведь убежит, проклятая!" Цепь двинулась к обшарпанной кирпичной стене, и Мальчик успел заметить, как что-то маленькое и серое ринулось в сторону и исчезло с глаз. Деревянный ящик, пущенный дедом Николашей, с грохотом ударился об стену и разлетелся щепки.

"Эх, Николаша, упустил!"

"Мазила!"

"Надень очки!" - шутили соседи.

"Вон она, вон, дядя Николаша, вон - за мусорным баком, - вела наблюдение соседка с третьего этажа, - сидит себе!"

Зрелище продолжалось. На втором этаже жильцы вынесли на балкон кресла и уселись. Упитанный студент с филологического ни >рвался от толстых книг. Загорелый кавказец в спортивных красных трусах с первого вынес слесарный металлический ящик, на котором было крупно написано "adidas". Кавказец порылся в ящике, достал оттуда пустую бутылку с отломанным горлышком и подал ее Николаше:

"Бэри, Николаша, убэй этим".

"Осколочным, загородительным, прицел девять, пли!" - дурачился на втором студент филологического.

"Вперед!" - скомандовал Николаша, и мальчишки плотной цепью двинулись по направлению к мусорному баку.

"Не подходи близко, слышишь?)" - беспокоилась чья-то мать. Все замолчали и стали ждать. Теперь и Мальчик увидел крысу. Она сидела у мусорного бака, уткнувшись остренькой мордой в ржавую жесть, и наблюдала, как цепочка людей медленно приближается. Она больше не бегала, она, наверное, была старая и устала.

"Беги, беги, крыса!" - прошептав Мальчик, но крыса сидела, словно загипнотизированная, не сводя с людей глаз.

"Так, так, - приговаривал дед Николаша, кося глазами право и влево на строй мальчишек. - Не бойтесь, ребятки, сейчас мы ее... только не пропустите!"

Лица мальчишек пылали азартом; они выставили клюшки, словно готовясь принять мяч. А Николаша тем временем стал медленно поднимать руку с бутылкой...

Мальчик закрыл глаза. Он не видел, как брошенная бутылка ударилась о мусорный бак возле крысы и разлетелась вдребезги, как бак пошатнулся и упал, накрыв собой крыс.

Он услышал, как ахнули и восторженно завизжали трибуны. Он открыл глаза. Дед Николаша стоял с поднятыми вверх руками и хохотал. Мусор из бака вывалился наружу и в нем копался мальчишка.

"Ну что, убил я ее, парень?" - Спросил Николаша.

Весь двор томился ожиданием увидеть мертвую крысу. Мальчишка поддевал на клюшку то коробку из-под торта, то рваный башмак. Николаша подошел к бак;у и приподнял его.

"Вот она!" - закричал мальчишка, и, поддев клюшкой, выбросил на середину серый комок. Ребятня в панике разбежалась: крыса была придавлена, но еще жива. Николаша оглядел немые от восторга и ожидания чуда лица соседей, подошел к крысе и внимательно рассмотрел ее.

"Сама подохнет", - сказал он и: пошел прочь.

Зрелище было окончено. Чудо свершилось.

Николаша поднимался по скрицучей лестнице к себе домой, когда его настиг крик. Кричал Мальчцк. Он открыл дверь на балкон, и легкая занавеска, поддуваемая ветерком, залепляла ему лицо, мешала говорить.

"Николаша! - голос Мальчика дрожал. - Ты осел, Николаша, и отец твой осел!" - двор замер и лосмотрел туда, откуда звучал голос Мальчика. Ему, наконец, удалось совладать с занавеской, и теперь он стоял, видимый всем, босиком на каменном полу, с перевязанным горлом, маленький, дрожащии от злобы и холода.

"Я тебя ненавижу, Николаша! Ты слышишь меня, фашист проклятый! Слышишь..." - Мальчик больше не мог говорить. Он вбежал в комнату и уткнулся лицо в подушку. Вслед ему, как чья-то ласковая рука, вытянулась занавеска.

...Вечером Мальчику снился сон: невыносимо пекло солнце. Он стоял посреди двора и озирался по сторонам. Двор был пуст. Потом он услышал вдруг, как что-то зашуршало в подвале. Он подошел и заглянул внутрь. В темноте мерцал огонек, над которым склонился страшный, безобразный старик. Шуршанье перешло в лязганье, и Мальчик увидел в руках старика два длинных ножа.

"Вот он! Вон, у подвала, сидит себе", - раздался чей-то пронзительный крик. Старик резко обернулся, и Мальчик закричал от ужаса. Это бы Николаша. Мальчик в страхе прижался к стене. Он хотел бежать, но точно прикованный оставался на месте. Николаша стал приближаться.

"Осколочным, загородительным!" - прокричал кто-то, и старик начал поднимать сверкающий нож.

"А-а-а-а!" - закричал Мальчик... и куда-то упал, точно провалился. Потом еще раз... и еще.. и еще.

Чья-то ласковая рука пощупала его лоб.

"Бредит! Надо бы его маслом с уксусом смазать..."

"Что с тобой, сынок, что с тобой?" - влажные губы матери коснулись его лба.

"Мама, - сказал Мальчик, - я все время куда-то падал... мне страшно... я падаю..."

"Не бойся, сынок, - улыбнулись губы, - это ты растешь. Просто растешь..."

Мальчик откинулся на подушку и закрыл глаза. Он очень хотел вырасти.